Книга Моссад. Тайная война  - Леонид Млечин

— Герда очень мучилась? — спросил Эдер.

Доктор Гебхард скривился.

— В принципе — да. Но в последние две недели она получала наркотики круглосуточно. Инъекция за инъекцией, и она почти не чувствовала боли.

Эдер смотрел куда-то поверх его головы.

— Тогда не понимаю, почему именно сейчас? — не ясно было, к кому обращался Эдер — к врачам или к самому себе.

Гебхард немедленно откликнулся:

— Конечно, теперь проникнуть в ее мысли уже никому не дано. Но я знаю, что несколько дней назад она вызывала нотариуса, продиктовала ему новое завещание и несколько писем. Словом, Герда привела свои земные дела в порядок. Значит, готовилась уйти в мир иной.

— А почему вечером не оказалось медсестры? — спросил Эдер.

— Герда ее отпустила, — развел руками Гебхард. — Сказала, что чувствует себя хорошо, примет снотворное и пораньше ляжет спать. После полуночи приехала следующая дежурная сестра. Она немного опоздала и нашла Герду уже мертвой. Она вызвала «скорую», но было поздно.

— Тогда остается только один невыясненный вопрос: кто дал Герде яд? — вздохнул Эдер.

— Как раз это не имеет ни малейшего значения, — вступил в разговор доктор Берфельде, который до этого молча слушал. — Ни малейшего. Герда Шарф была женщиной с характером. И ушла из жизни так, как считала нужным.

Доктор Берфельде страдал сильной дальнозоркостью, и толстые очки увеличивали его глаза до невероятных размеров. Мариссель старался не смотреть ему в глаза.

— Неужели лучше гнить заживо, превращаясь в живой труп и теряя человеческий облик? Нет, — продолжал Берфельде, — если кого-то интересует мое мнение, то я скажу твердо: незачем сейчас устраивать процесс вокруг покойницы, перемывать ее косточки. Я повторю эти слова и перед пастором, хотя он и не согласится со мной.

— Он станет возражать скорее по обязанности, чем по убеждению, — ухмыльнулся Гебхард. — Наш пастор — симпатичнейший человек и без предрассудков. Мы с ним в прежние времена частенько…

— Остановитесь, — шутливо пригрозил ему Эдер. — Не компрометируйте пастора в глазах человека, который его еще никогда не видел.

Мариссель поднял руки.

— Прошу, коллеги, считать меня человеком, не утерявшим чувство юмора. Мой родной язык французский, но шутки я пойму и на немецком.

Берфельде внимательно посмотрел на него своими огромными глазами и перевел взгляд на Эдера:

— Я считаю, что полиция может найти себе занятие поважнее, чем мотивы самоубийства Герды. В округе и грабежи, и кражи, и поджоги…

Гебхард приветственно поднял руку, и они разошлись.

— Ну, что же, — миролюбиво сказал Мариссель, — оба почтенных медика придерживаются идеи убийства из милосердия.

Эдер искоса посмотрел на него.

— Убийство из милосердия? — насмешливо повторил он. — В немецком языке есть другое слово, им и надо пользоваться — эвтаназия. Пассивная эвтаназия, когда смертельно больному позволяют умереть, чтобы не продлевать страдания; и активная, когда ему из тех же соображений помогают уйти из жизни.

— Эвтаназия — это не немецкое слово, — Мариссель хотел перевести разговор в шутку.

Эдер не принял шутливого тона.

— Но это понятие из современной немецкой истории, — все так же серьезно проговорил Эдер.

Он хотел еще что-то сказать, но вдруг замолчал. Он словно раздумывал, стоит ли ему делиться своими соображениями с человеком, которого он впервые увидел днем раньше. Он смотрел на Марисселя, и в его взоре тот прочитал вопрос и сомнение.

— Господин Эдер, — Мариссель счел нужным объясниться, — вы можете быть уверены в моей скромности. Я вообще имею обыкновение держать язык за зубами. Научен этому службой в Красном Кресте и некоторыми обстоятельствами личной жизни.

Эдер понимающе кивнул: Мариссель сказал именно то, что он надеялся услышать.

— Поймите простую вещь, — произнес Эдер, — кто, кроме доктора Гебхарда, мог дать яд Герде Шарф? Препарат, принесенный кем-то иным, вызвал бы у нее подозрение: то ли это средство, подействует ли оно мгновенно, не вызовет ли дополнительных мучений… А доктору Гебхарду покойная Герда доверяла всецело.

Мариссель пожал плечами. Ему вся эта история казалась не такой уж важной. Он просто хотел, чтобы разбирательство закончилось как можно скорее, и полиция убралась из поселка.

— Если доктор Гебхард и совершил этот поступок, едва ли стоит судить его строго, — выразил свое мнение Мариссель. — Я понимаю, вы человек глубоко религиозный. Конечно, католицизм не признает за человеком права самому уходить из жизни. Но ведь сегодня многое изменилось, и сама католическая церковь вынуждена…

Эдер знаком остановил его. Они обошли почти все озеро.

— Дело не в моих религиозных убеждениях, — молвил он. — Гебхард не только преемник, но и ближайший друг доктора Берфельде. А племянница Берфельде замужем за непутевым сыном покойной Герды. Своими детьми Берфельде не обзавелся, племянница выросла у него в доме, она ему как дочь. Ради счастья племянницы Берфельде готов на все.

Черил проснулась поздно. К этому времени Мариссель, пошуршав газетными листами, уже успел подремать в кресле-качалке. Когда она спустилась, он охотно еще раз выпил с ней кофе с горячими булочками. Потом они два с лишним часа гуляли, и Мариссель пересказал ей историю с Гердой Шарф.

Когда они вернулись с прогулки, Эдер еще читал газеты. Он, сразу было видно, относился к газетам серьезно: начинал читать газету с первой страницы и не откладывал в сторону, пока не добирался до последней. Бросив на ковер последнюю газету, Эдер удовлетворенно вздохнул и снял очки.

— Предлагаю пообедать в нашей деревенской харчевне, — в предвкушении вкусненького его глаза заблестели. — Я и сам умею стряпать, от моей кухни вам не уйти. Но для начала полакомимся чем-нибудь более съедобным.

Хотя солнце светило с самого утра, жарко не стало. Черил закуталась в вязаную кофту, мужчины натянули пиджаки, и все вместе двинулись по той дороге, по которой они вчера ехали. Ближе к главной улице расположилось несколько магазинов. Эдер любезно раскланивался практически с каждым встречным.

«Харчевней» оказался маленький ресторан, отделанный изнутри свежим деревом. Гостей сердечно приветствовали и усадили за дальний от входа столик.

— Хозяин когда-то учился у меня в школе, — не без удовольствия заметил Эдер. — По истории он не очень успевал, зато открыл собственное дело.

Официантка принесла бутылку местного вина и меню, но Черил предложила Эдеру выбрать самому:

— Вы знаете, что здесь повкуснее.

— Раз-два в неделю я обязательно здесь обедаю, — сказал Эдер, сделав заказ. — Здесь готовят лучше, чем в городских ресторанах. Продукты хозяин покупает поблизости и сам ест то же, чем угощает посетителей.